Публикации

Non-renewable fixed-term contracts are becoming more used instead of the traditional Russian model of open-ended employment. The authors examine the influence of institutional and organizational factors on the use of fixed-term contracts in Russia with data from a Sur-vey covering 3313 enterprises for the years 2009 to 2011. Probit and Tobit regressions are used to test several hypotheses about the use of fixed-term contracts derived from the litera-ture. The results indicate that state-owned and unionized enterprises are more likely to use fixed-term contracts; and a high level of perceived dismissal protection for permanent work-ers is positively associated with fixed-term contracts use. The incidence and intensity of fixed-term contracts are lower at enterprises with flexible wages. A significant impact of or-ganizational factors is confirmed for fixed-term contracts. Enterprises use less fixed-term contracts, if they have workers with tenure from 5 to 10 years and high job complexity.

В монографию вошли материалы, подготовленные в основном участниками международной научной конференции «Воспроизводство России в XXI веке: диалектика регулируемого развития», посвященной 80-летию выхода в свет книги Дж. М. Кейнса «Общая теория занятости, процента и денег», которая проходила 3—4 марта 2016 г. в Финансовом университете при Правительстве РФ. Рассмотренные в книге вопросы касаются также возможности применения идей Дж. М. Кейнса для решения проблем развития современной российской экономики. Для специалистов по экономической теории, экономической истории и истории экономической мысли, а также всех интересующихся экономической проблематикой.

Confidence and overconfidence are essential aspects of human nature, but measuring (over)confidence is not easy. Our approach is to consider students' forecasts of their exam grades. Part of a student's grade expectation is based on the student's previous academic achievements; what remains can be interpreted as (over)confidence. Our results are based on a sample of about five hundred second-year undergraduate students enrolled  in a statistics course in Moscow. The course contains three exams and each student  produces a forecast for each of the three exams. Our models allow us to estimate overconfidence quantitatively. Using these models we find that students' expectations are not rational  and that most students are overconfident, in agreement with the general literature. Less obvious is that overconfidence helps: given the same academic achievement students with larger confidence obtain higher exam grades. Female students are less overconfident  than male students, their forecasts are more rational, and they are also faster learners in the sense that they adjust their expectations more rapidly.  

Recent decades were turbulent for the Russian economy. They include a transformational output fall until 1998, a recovery in 1999-2008, and stagnation after the global crisis of 2008. What were main drivers of performance of the Russian economy in these years? Using the conventional industry growth and level accounting, as well as the shift share analysis within the World KLEMS framework, this study highlights three main sources of growth, which are windfall profits from energy export, technology catching up in manufacturing, finance and business services, and the negative influence of expanding informal economy to aggregate labour productivity growth.

The present study reports, that oil and gas money fueled Russian growth in the form of capital services in extended mining and low skill intensive services. The contribution of capital input was higher in years of soaring oil prices. One more factor of growth was catching up, which is rooted in the fact, that Russia, as well as other Central and East European socialist economies (CEEs) on the eve of transition from plan to market, were backwards in technologies in comparison with advanced economies. Similar to CEEs, in years after transition Russian manufacturing over performed the West in productivity growth. This provided a remarkable contribution to aggregate productivity. Before 2008 Russia also gained from TFP growth in Financial and Business services, because the initial level of these sectors was low even in comparison with CEEs. Finally, the remarkable peculiarity of the Russian economy is the expanding share of informal labour, especially in years of outstanding growth before 2008. This makes Russia, to a certain extent, similar to India. Splitting industries into formal and informal segments and estimating the contribution of labour reallocation we report, that expanding informality slowdowns labour productivity growth.

On the eve of transition in the late 1980’s the perspectives of the economic development for most economies of the Soviet Bloc in Central, Southern and Eastern Europe seemed optimistic. They had been already industrialized; their labor force was relatively healthy and educated. Being technological backwards in many industries these countries had lots of opportunities for catch up, extending international trade and allowing the inflow of foreign direct investments. However, after two decades of transition these expectations did not materialize to the fullest extent. On the one hand, by 2008, the last year before the global financial crisis, GDP per capita of all post-transition economies grew, except Moldova and Ukraine. On the other hand, six of the twenty economies of the region increased the lag behind the twelve advanced West European economies (EU12). A reasonable question in this context is to what extent is this backward take-off caused by the command-economy past or some myopic country-specific issues of the post-transition development?

                With the growth accounting framework this study confirms the leading role of total factor productivity in late transition at the aggregate level. Delving into industry levels the literature shows that, at least, for some East European economies the key driver of TFP growth in most CEE economies was manufacturing. This is not surprising, because manufacturing was also one of the most technologically backward sectors of the economy in early transition with multiple opportunities for improvements through adaptation of better practices and ways of production from the West. So, catching up in technologies seems to be the most essential driver of the post transition growth.

                At the same time, this exposition of the story of growth in transition critically depends on data quality, essential for measurement of economic growth and productivity. That is why it is important also to take into account that transition in economies of the region coincided with the transition in state statistics from the Material Product System of national accounts to the United Nations System of National Accounts. All this is important for understanding of the lim

A method based on various linear and nonlinear state space models used to extract global stochastic financial trends (GST) out of non-synchronous financial data is introduced. These models are constructed in order to take advantage of the intraday arrival of closing information coming from different international markets so that volatility description and forecasting is improved. A set of three major asynchronous international stock market indices is considered in order to empirically show that this forecasting scheme is capable of significant performance gains when compared to standard parametric models like the dynamic conditional correlation (DCC) family.

Статья посвящена исследованию региональных различий в ожидаемой продолжительности жизни при рождении женщин и мужчин в России. Проверяется предположение о том, что гендерное различие в ожидаемой продолжительности жизни связано с экономическим состоянием региона и потреблением алкоголя. В анализ включены показатели смертности от внешних причин и от болезней органов дыхания, поскольку они связаны со злоупотреблением алкоголем и курением. В расчетах использовалась информация Федеральной службы государственной статистики за период с 1990 по 2014 гг. Анализ панельных данных показал наличие значимого положительного влияния потребления алкоголя на гендерное различие в ожидаемой продолжительности жизни. Результаты подтверждают важность поддержания ограничительных мер антиалкогольной политики.

            В работе дается обзор некоторых результатов, относящихся к аппроксимации функций одного и нескольких действительных переменных. К классическим направлениям относится аппроксимация алгебраическими многочленами, в настоящем обзоре приводится ряд теорем из этого направления. Первые результаты об аппроксимации функций при помощи нейронных сетей и нечетких систем появились как ответ на необходимый для практических задач вопрос о возможности приближенного представления непрерывных функций при помощи таких агрегатов. Затем эти научные направления стали развиваться по тем же линиям, что и теория приближения функций алгебраическими многочленами. Дается обзор некоторых результатов, относящихся к аппроксимации функций нейронными сетями и нечеткими системами.

Алкоголь в экономической науке традиционно относят к аддиктивным благам, потребление которых связано как с возможной нерациональностью потребителей, так и с отрицательными внешними эффектами — ростом преступности, числа дорожно-транспортных происшествий, пожаров, аварий на производстве, несчастных случаев в быту. Поэтому в большинстве стран, для которых характерен высокий уровень потребления спиртных напитков, принимают специальные меры с целью сократить потребление алкоголя. В последнее десятилетие такие меры активно внедряются и в России. В их числе — ценовые и временные ограничения. В работе проводится эмпирический анализ влияния этих мер на показатели преступности. Результаты показывают эффективность временных ограничений торговли спиртными напитками в отношении подростковой и взрослой преступности. Рост цен на водку, связанный с повышением акцизных налогов, сокращает число преступлений, совершенных подростками, однако пока не оказывает значимого влияния на преступность взрослых людей.

В фокусе внимания статьи находится поиск относительной «черты бедности» и границы высоких рисков бедности, а также выявление факторов бедности в современной России. Авторы приходят к выводу, что признанный и используемый в западных странах сравнительно новый относительный подход к бедности применим и в России, однако установление относительной черты бедности на уровне 0,5 и 0,75 медианы среднедушевых доходов выделяет иные по их специфике группы бедных, нежели классический для России абсолютный подход к ней, основанный на сопоставлении доходов с величиной прожиточного минимума. В первом случае с границей в 0,5 медианы в России выделяется глубокая бедность, связанная преимущественно с незанятостью трудоспособного населения, а при использовании границы в 0,75 медианных доходов – бедность пожилых, выпадающих из поля зрения государственной статистики после доведения размеров пенсий до уровня прожиточного минимума. В статье также приводятся оценки эконометрической модели вероятности попадания в состояние абсолютной и относительной глубокой бедности. Авторами доказывается, что в детерминации относительной бедности «плохие» рабочие места играют большую значимость, чем «плохой» человеческий капитал. Абсолютная же бедность, напротив, больше связана с человеческим капиталом и локальными рынками труда. 

Преимущества и недостатки повседневной жизни жителей столиц и регионов могут быть связаны не только с уровнем доходов, типичными потребительскими моделями, особенностями положения в производственных отношениях, задаваемых, в том числе, спецификой локальных рынков труда, но и с разными возможностями достижения поставленных жизненных целей в разных типах поселений. Возможность реализовать на практике желаемую модель жизни характеризует, по сути, жизненные шансы, имеющиеся у населения, и их зависимость от места проживания - важный вопрос для понимания степени неоднородности современного российского общества в поселенческом срезе. в данной главе мы обращаемся к отражению доступных жизненных шансов для жителей столиц и регионов в массовом сознании населения и пониманию ими жизненного успеха.

Образ провинции с точки зрения имеющихся у ее жителей жизненных шансов характеризуется в общественном сознании возможностями создать достаточно комфортный микромир, связанный, прежде всего, с семьей, решением жилищной проблемы и в целом возможностью вести спокойный образ жизни. Жизнь в мегаполисах, в представлениях россиян, дает более широкий спектр жизненных возможностей, хотя и несколько другого рода – она с большей вероятностью позволяет обеспечить реализацию достижительных целей, связанных с образованием и работой, получением властного ресурса, и в итоге – возможностью формировать более свободный и разнообразный образ жизни. Представления россиян в этом отношении достаточно заметно трансформировались по сравнению с 2003 г., и основной тенденцией стало выравнивание в их глазах тех возможностей, которые существуют у жителей столиц и регионов, т.е. снижение остроты восприятия поселенческого неравенства. Однако наиболее позитивной динамикой характеризовались в этом отношении представления жителей столичных городов, которые все чаще отмечают, что и они сами, и жители провинции имеют равные шансы достичь желаемого в разных жизненных сферах.

Хотя среди россиян однозначно доминирует мнение о преимуществе жизни в мегаполисах с точки зрения открывающихся там жизненных возможностей, степень реализации собственных жизненных планов оказывается у их жителей ниже, чем у жителей провинций - доля достигнувших всего, к чему они стремились, среди населения мегаполисов заметно ниже, а доля тех, кто считает, что ничего в жизни не достиг, наоборот, выше, чем в других типах населенных пунктов. При этом ситуация в мегаполисах в этом отношении  изменилась, по крайней мере субъективно, за последние полтора десятка лет к худшему, в то время как для жителей провинции она, наоборот, субъективно улучшалась. Такая ситуация частично связана с различиями в понимании жизненного успеха представителями этих групп.

Описывая жизненный успех, жители и столиц, и регионов сходятся в его ключевых элементах, которыми выступают наличие надежного социального окружения – семьи и друзей, а также интересная работа. Однако при этом в мегаполисах начинают формироваться альтернативные модели жизненного успеха – их жители наделяют большим значением ценности свободной самореализации и разнообразия, в то время как в провинции важнее остаются традиционно распространенные в России жизненные цели честной и уважаемой социальным окружением жизни.

Успехи России в будущем во многом зависят от динамики развития человеческого капитала. На его качество в первую очередь влияют системы образования и здравоохранения, а лидерство в мировой экономике будет все в большей мере определяться конкурентоспособностью страны на глобальных рынках образовательных и медицинских технологий и услуг. В этой связи из отрасли, ориентация которой ограничена преимущественно выявлением и лечением заболеваний, охрана здоровья должна стать интегрированной межотраслевой системой, которая способна не только более эффективно решать медицинские и социальные задачи, но и быть одним из главных драйверов роста российской экономики

В статье обобщаются результаты работ, посвященных изучению механизмов российского рынка труда. Рассматривается формирование безработицы и оплаты труда, связь показателей рынка труда с инфляцией и адаптация рынка труда к шокам. Показано, что россий- ский рынок труда отличается высокой гибкостью, о чем свидетельствует, в частности, последова- тельное снижение естественного уровня безработицы (NAIRU), большая эластичность реальной заработной платы по безработице и быстрое восстановление полной занятости после негатив- ных внешних шоков. Выделены проблемы на российском рынке труда, которые в ближайшие годы могут стать важнейшим ограничением экономического роста (в частности, сокращение численности рабочей силы и рост доли оплаты труда в ВВП), если не будут приняты действенные меры, опирающиеся на результаты ранее проведенных и новых научных исследований.