Скончался Рустем Нуреев

Сегодня скончался экономист Рустем Нуреев, ординарный профессор Вышки, стоявший у ее истоков. Он стал первым профессором университета и входил в первый состав Ученого совета. Коллеги Рустема Махмутовича делятся воспоминаниями о нем. 

«Это горькая потеря и невосполнимая утрата»

Светлана Авдашева, руководитель департамента прикладной экономики

Умер первый заведующий кафедрой экономической теории на экономическом факультете НИУ ВШЭ. Это горькая потеря и невосполнимая утрата.

Мои первые воспоминания о Рустеме Махмутовиче — сентябрь 1983 года. Он был образцовым лектором политической экономии для студентов первого курса. Прекрасно выверенные логичные лекции с идеальным хронометражем. Обязательное вовлечение студентов на лекции в обсуждение предмета, несмотря на то что нас было около двух сотен. Занимать первую парту на его лекции было «и хочется, и колется»: лучше видно и слышно, меньше помех, но и выше вероятность того, что ты будешь первым опрошенным (и почти наверняка ответишь неправильно). Солнечные сентябрь и октябрь, сотни студентов в поточной аудитории второго гуманитарного корпуса МГУ и лекция Нуреева — в десятке лучших воспоминаний.  

Как у очень многих экономистов того времени, собственные исследования Рустема Махмутовича были подчеркнуто академическими и посвящены организации хозяйства в докапиталистических формациях (в особенности в период, который тогда назывался первобытнообщинным строем). От небольшого ума мы подтрунивали над таким выбором. И только через много-много лет сообразили, что исследования докапиталистических формаций — это не только возможность уйти от неизбежных в общественных науках и часто очень неприятных отношений с идеологией и текущей политикой. Описание и объяснение организации хозяйства в период до современных государств очень полезны для понимания нашей современной жизни. Докапиталистические формации — это про выбор институтов. Не случайно за очень близкие — не по форме и не по теоретической рамке, но по содержанию — исследования Нобелевскую премию получила Элинор Остром.

Рустем Нуреев был моим первым начальником в Высшей школе экономики. Первый его проект — подготовка методических указаний для курса по микроэкономике. Эти лекции потом вошли в учебник по микроэкономике. Однако курс довольно быстро перестали в Вышке использовать. Не только и не столько потому, что в нем были ошибки и неточности собственно в части микроэкономики (как мне кажется, их число было весьма мало), сколько потому, что лекции Рустема Нуреева по любому предмету всегда были содержательно очень нагружены. 

Если попытаться сформулировать его девиз как профессора, то он звучал бы так: «Не ограничиваться схемой. Искать параллели в наших гуманитарных знаниях. Цитировать историю, литературу и использовать весь наш гуманитарный багаж». Но ведь именно этого нам не хватает сейчас. Учить схемам и моделям, может быть, и проще, но это всего лишь схемы и модели. Даже, казалось бы, смешные иллюстрации первой теоремы благосостояния с обменом между Котом Базилио и Лисой Алисой хороши уже тем, что читатели смогут вместе с Рустемом Нуреевым вспомнить и Алексея Толстого, и Карло Коллоди, а не только возможности рыночного обмена. Кстати, без ущерба для микроэкономики: насколько я помню, студенты после его лекций в МИЭФ устойчиво были лучшей группой слушателей на зарубежных программах Лондонской школы экономики. 

Широте интересов Рустема Нуреева как преподавателя можно только позавидовать.  После политической экономии микроэкономику и макроэкономику? Нет проблем! Причем без превращения микро- и макро- в политэкономию. Институциональная экономика? Да пожалуйста! Ведь вся экономическая теория — это про институты. Экономика развития? Безусловно! Ведь институты — необходимое условие развития. Аджемоглу и Робинсон соврать не дадут. Именно обширные научные интересы Рустема Нуреева позволили сотрудникам той кафедры, которой он руководил, занять такие разные позиции в системе обучения экономистов.

Плодотворный научный руководитель. Никто из нас даже не приблизился к нему по числу успешно защитившихся под его руководством аспирантов. При этом многим покажется странным, что Рустем Нуреев позволял аспиранту выбирать тему совершенно самостоятельно. Даже если я не знаю всех нюансов литературы по этой теме — что за беда? Разве я не профессор? Мы разберемся в любом вопросе — и разве это не прекрасно? А за то, что Рустем был далек от предвзятости в отношении аспирантов других руководителей, десятки людей ему искренне благодарны. 

Один из первых — наверное, в десятке? — ординарных профессоров в Вышке. Очень серьезно относился к роли коллегии ординарных профессоров.

Безупречно академический человек. Да, мы с ним могли проигрывать и проигрывали как советники и эксперты правительства. Мы не смогли дать действительно ценных и дорогих советов российским компаниям. Мы не заняли почетных мест в международных ассоциациях экономистов. Но атмосфера академической жизни, даже если ее нельзя измерить и оцифровать, — самое дорогое, что есть в университете. Частица этого ушла вместе с Рустемом Нуреевым.

Я так и не отучилась называть его по имени-отчеству.