Публикации

Авторы статьи рассматривают мотивацию обращения к практикам безусловного базового дохода в условиях технологической перспективы, трансформации трудовой сферы, масштабной прекаризации, экстремальной эпидемической обстановки в мире и на основе сопоставления аргументов в защиту и критики универсальной социальной помощи, базового дохода (ББД) приходят к выводу о вторичности этого инструмента социальной поддержки по отношению к методам социальной политики государства, но в то же время его эффективности в условиях экстремальных эпидемических ситуаций, подобных ПАНДЕМИИ COVID 19, требующих концентрации сил солидарности на всех уровнях социума.

На основе подхода субъективно воспринимаемой истории оценивается спрос населения на исторические типы общественных условий, существовавших на разных отрезках развития России в советский и постсоветский период. Применяется методика, позволяющая построить непрерывную кривую «спроса на эпохи», основываясь на свободном выборе лет, в которых благополучие индивида и его референтной группы максимизировалось (минимизировалось) за счет определенного набора благ (антиблаг). Выявлены границы трансформации кривой спроса на эпохи в связи с будущими изменениями соотношения советских поколений и поколения миллениалов. Продемонстрировано, что качественно вид кривой не изменится. Показано, что рост общественной ценности современного отрезка истории может быть достигнут на основе набора общественных благ, идентичного набору благ эпохи 1970-х гг. в СССР. Измеряется степень поляризации исторической памяти по периодам: она минимальна по отношению к 1960–1970-м, 1990-м (с отрицательным знаком) годам, к первой декаде 2000-х, но нарастает по отношению ко второй половине 1980-х и второй декаде 2000-х гг. Потенциал эпохи 2000-х гг. определяется историческим голосованием за нее значительной части миллениалов. Статистически доказано, что различия в индивидуальном выборе лучшей эпохи и дифференциация взглядов на эпоху 2000-х гг. определяются поколенческим фактором и фактором социальных различий (по уровню образования, дохода, демографическому статусу домохозяйства). 

Исследование выполнено за счет гранта Российского научного фонда (проект №16-18-10270).

В современной литературе мы обнаруживаем две точки зрения исследователей относительно распространения нетипичных трудовых контрактов и траекторий: одни авторы указывают на уязвимость современных работников и ослабление их переговорных позиций; другие подчёркивают гибкий характер занятости работников и их независимость от работодателя. Однако остаётся неясным, как сами работники реагируют на новые условия занятости: нестабильность для них выступает, скорее, благом или оборачивается уязвимостью? Наиболее актуален данный вопрос в отношении квалифицированных молодых работников, поскольку свобода и гибкость трудового процесса обладают для них высокой ценностью. В данной статье предпринята попытка выяснить, какая позиция оказывается ближе нестабильным работникам в России. Для этого используются панельные данные «Российского мониторинга экономического положения и здоровья населения НИУ ВШЭ» за 2014–2018 гг., на которых с учётом предшествующего статуса респондента на рынке труда строится переменная нестабильности (объём выборки — 1507 респондентов). Основным методом анализа является линейная регрессия, в которой зависимой переменной выступают компоненты субъективного благополучия респондента, а ключевым регрессором — переменная нестабильности. Результаты анализа показывают, что трудовая нестабильность не связана с оценками субъективного благополучия респондентов, а также с оценкой своих возможностей трудоустройства. Различия субъективных оценок стабильных и нестабильных работников различного уровня квалификации и достатка также не обнаружены. Полученные выводы позволяют говорить о том, что трудовая нестабильность не воспринимается российскими работниками как особая ситуация на рынке труда, свидетельствующая о негативном или позитивном трудовом и социальном положении индивида.

The present article follows two objectives. First, to apply a recently developed spatial interaction model and discuss its power in explaining social developments. Second, to obtain information on internal migration'sdeterminants in Russia by taking into account that its eastern and western regions differ in many respects. Two alternative panel specifications are considered, labelled “spatial interaction specification with exogenous spatial lags” and “gravity-type specification with network effects”. While both specifications are designed to capture the impacts of neighbouring regions in migration dynamics, they differ with respect to the implementation of fixed effects. It is argued that neighbourhood impacts manifest themselves either as spillover effects, which amplify a variable's impact, or competition effects, which attenuate them. The results show that variables indeed differ from each other in these respects, demonstrating how migration patterns are subject to events beyond the directly involved regions, and that these are furthermore influenced by the distances between regions. In addition, the results provide further evidence that migration determinants differ for Eastern and Western Russia.

The year 2020 marks the 30th anniversary for the post-soviet transition of Russia, and the post-soviet transformations have been spectacular. The dissolution of the Soviet Union in the early 1990s led to a rapid depreciation of human capital at state-owned enterprises and caused a major crisis throughout the manufacturing and services industries. Market reforms took place that were premised on the idea that they should become fruitful ground for further socioeconomic development, and in particular, for the transition to a new information age represented by a fully-fledged knowledge economy. The economic growth of the early 2000s was expected to facilitate this transition. Are there any achievements now to celebrate?

На основании результатов эмпирического исследования подтверждается гипотеза о снижении индивидуальных ставок дисконтирования для социально значимых доходных вложений по отношению к социально нейтральным доходным вложениям. Обосновывается существование специфического вида капитала - общественно легитимной надбавки к авансированной стоимости инвестиционных проектов, возникающей для социально значимых проектов ввиду того, что часть населения готова голосовать за их финансирование по более низкой ставке. Сделаны выводы о величине рассматриваемого вида капитала для мериторных и общественных благ разных типов и о социальной базе, на основе которой он может быть извлечен в рамках общественно ориентированного («просоциального») инвестиционного мышления населения. Исследование проведено на базе общероссийской квотной выборки.

Исследование выполнено за счет гранта Российского научного фонда (проект №16-18-10270).

В статье обсуждаются результаты применения количественного подхода к оценке общественно одобряемой структуры социально значимых благ, реализованного на данных представительного опроса населения России. Основу анализа составляет задаваемая респонденту гипотетическая ситуация по справедливому распределению коллективных средств между государственными облигациями разного социального назначения, связанного с финансированием тех или иных социально значимых благ. Социальный выбор рассматривается с двух сторон – с точки зрения общей величины спроса на разные типы благ и расслоения общества при выборе таких благ. Показано, что блага «гуманитарного» характера, служащие удовлетворению насущных потребностей членов общества, пользуются большим спросом по сравнению с «охранительными» благами, составляющими основу этакратической модели общества, и благами «постиндустриального» типа, выполняющими инвестиционную функцию в развитии общества. Продемонстрированы случаи, когда высокий агрегированный спрос на социально значимые блага сопровождается и высоким расслоением общества по величине индивидуального спроса. Выявлено, что индивидуально воспринимаемое в качестве справедливого распределение средств между различными типами социально значимых благ определяется гендерной идентичностью, материальным благополучием и демографической нагрузкой семьи.

В статье анализируется вопрос о том, какова природа запросов россиян на содействие государства в сферах занятости, социального инвестирования и материальной поддержки. На основании современной теории изучения общественного мнения, социальной стратификации и рынка труда был протестирован вклад четырех механизмов: (а) демографические особенности населения, (б) доходы домохозяйств и располагаемые ресурсы, в том числе нематериальные активы, включая человеческий и социальный капитал (в) индивидуальные интересы, а также (г) социально-психологические установки. По итогам эконометрического анализа, проведённого на базе Всероссийского мониторинга ФНИСЦ РАН 2018 года, авторы пришли к выводу, что запросы на содействие государства имеют сложную природу и существует всего лишь один универсальный фактор – доход – однако его влияние носит сложный и неоднозначный характер. Данные показывают, что с повышением дохода вероятность запроса на помощь государства в области материальной поддержки только возрастает, что корреспондирует с недавними выводами зарубежных исследователей об «альтруизме богатых»; тем не менее, с ростом дохода она снижается только у россиян, которые не испытывают нужды в помощи государства в сфере занятости. Таким образом, социальная политика, построенная исключительно на монетарных инструментах, без необходимых институциональных мер на рынке труда обречена на провал с точки зрения реализации гетерогенных потребностей и интересов населения.

Статья обобщает и описывает результаты исследования статистической модели классов на данных мониторинга Института социологии ФНИСЦ РАН 2015 и 2018 гг. Классы выделены в рамках комплексного анализа социальной структуры современного российского общества через призму многомерного подхода, в основе которого – немонетарные характеристики возможностей россиян в четырех главных жизненных сферах: экономические условия, производственные отношения, образовательные и медицинские возможности, а также возможности потребления. Использование данного подхода позволило заключить, что Россия представляет собой общество вертикально интегрированных классов. Наиболее привилегированная часть массового российского общества образует группу, относительная численность которой не превышает 13% (так называемый высший средний класс). Еще 47% населения относится к разнообразным (нижним) стратам среднего класса. Остальные 40% населения страны являются депривилегированными и попадают в нижние классы.

Одной из важнейших характеристик рынка труда является трудовая мобильность, которая позволяет судить об эффективности использования труда в экономике. Для определения степени мобильности необходимо проводить сравнительный анализ. В данной работе оцениваются степень и динамика мобильности на российском рынке труда в пространственном и отраслевом разрезе по сравнению с рынками труда других стран на основании ранее опубликованных исследований, а также новых результатов, полученных автором. В работе структурируются подходы к определению степени мобильности, применяются как прямые (издержки мобильности, матрицы переходов), так и косвенные показатели (структурная безработица, дифференциация заработной платы, уровень безработицы, ВРП). Для анализа используются данные Российского мониторинга экономического положения и здоровья населения Национального исследовательского университета «Высшая школа экономики» и данные Росстата 2000–2016 гг. Полученные результаты свидетельствуют об относительно низкой межрегиональной и межсекторной мобильности в России по сравнению со странами ОЭСР. Низкая межсекторная мобильность может указывать на слабую взаимозаменяемость секторов и на высокие издержки перехода. Наибольшее число переходов наблюдается в торговлю, где от работников не требуется специфичных знаний. Другие переходы в основном совершаются между смежными секторами, требующими схожих по профилю знаний от работников. Самая низкая мобильность характерна для работников образования и здравоохранения. Если ориентироваться на индексы Шоррокса, то уровень межрегиональной мобильности в России ниже межсекторной. Низкая пространственная мобильность объясняется высокими издержками миграции, связанными, в часности, с «ловушками бедности», особенностью статистического учета мигрантов и масштабами регионов в России. Полученные результаты верны в рамках исследуемого временного периода и применяемых критериев. Изменения трудовой мобильности в России в период глобальной цифровизации экономики и при переходе к дистанционному формату работы требуют отдельного изучения.

Данное учебное пособие посвящено описанию примеров решения типичных прикладных задач с помощью программных кодов, написанных для эконометрического пакета Stata. В пособии показано на примерах оценивания эконометрических моделей по разнообразным типам данных, как можно более эффективно пользоваться возможностями пакета Stata при построении регрессионных моделей, их тестировании и визуализации полученных результатов. На современном российском книжном рынке в настоящий момент учебного пособия, аналогичного предлагаемому, адресованного магистрантам, аспирантам и исследователям, пока нет. Цель пособия — предложить читателю пример глубокой содержательной интерпретации полученных результатов и, что еще более важно, показать читателю возможные подходы к построению стратегии исследования. Соответствует актуальным требованиям Федерального государственного образовательного стандарта высшего образования. Файлы для выполнения упражнений в пособии доступны для скачивания на образовательной платформе «Юрайт» (urait.ru). Для студентов, аспирантов и исследователей, специализирующихся в областях математических методов анализа экономики, микро- и макроэкономического анализа, экономики фирм, анализа потребительского поведения населения, исследований рынка труда.

Сегодня в социально-политический дискурс и общественное сознание уже прочно вернулся критерий оценки страны в категориях ‘державности’, ‘мощи державы’, ‘сверхдержавы’. Вместе с тем, спецификой такого фундаментального общественного блага как мощь державы является его превентивный характер, что не дает возможности всегда справедливо оценивать приносимые этим благом выгоды. Как следствие, для таких благ становятся вероятными (что не раз подтверждала новейшая история) ситуации несовпадения их справедливой цены и общественной цены, если понимать под последней - легитимный с точки зрения общества объем финансирования такого блага либо допускаемый обществом уровень альтернативных издержек при преимущественном ресурсном обеспечении такого блага. В настоящей работе предлагается и тестируется на эмпирических данных, основанный на экспериментальном решении классической бюджетной дилеммы, подход к измерению общественной цены блага ‘дополнительная мощь державы’ в сравнении с двумя альтернативами – ‘экономической’ (в альтернативном росте материального благосостояния граждан) и ‘гуманитарной’ (в альтернативном усилении институтов охраны жизни и здоровья граждан). Показано существование биполярной мировоззренческой структуры российского общества по отношению к системе указанных альтернатив. Даются количественные оценки общественно допустимых альтернативных издержек финансирования блага ‘дополнительная мощь державы’ в двух её коннотациях – (1) как инструмента защиты национального суверенитета, (2) как инструмента восстановления геополитического равновесия. Выявляются социально-групповые факторы, определяющие общественный выбор в рассматриваемой системе альтернатив.

В контексте заданной темы «Новые социальные движения и власть» я бы хотела немного порассуждать о роли новых социальных движений в условиях сокращения социального государства и распространения неолиберальной социальной политики.

            Социальное государство теряет свои позиции, и в этих условиях гражданское общество может выступить в роли преемника «заботливого государства» в решении ряда проблем тех слоев населения, которые еще не готовы включиться в новые трудовые практики информационной эпохи, не готовы принять формат «прекарности» как новой социальной реальности. 

            Один из ракурсов рассмотрения назревших социальных проблем: насколько развит социальный активизм в местных сообществах? В какой степени практика малых дел и местных проектов достигает своей цели? В центре внимания научных дискуссий – перспективы социального активизма, самоорганизации граждан и их актуальность в условиях современного социума. Ракурс нашего рассмотрения – позиции социальных исследователей в отношении перспектив и возможностей нового социального активизма в условиях сокращения социального государства и роста социальной и экономической неопределенности.

Каким предстанет общество, если рассмотреть его в разрезе жизненных устремлений граждан? Насколько выражена в обществе установка на достижение большего благополучия через реализацию жизненных целей? Представленные в статье результаты исследования, проведенного по общероссийской репрезентативной выборке в 2017 г., показывают, что только 52% россиян имеет осознанную и претворяемую в жизнь цель, другие не видят и/или не ставят на будущее конкретных целей. Оценены доли городского населения с утилитарными, идеалистическими и смешанными целями, выявленными на основе критерия связи с материальным благополучием (потреблением) и направленности (на себя или на других). Показано, что в среднем субъективно ожидаемый прирост доходов, связываемый индивидами с реализацией утилитарных и смешанных целей, сопоставим со средней величиной доходов в России. Измерен вклад компонент социального статуса и самооценки прошлых достижений индивидов в дифференциацию населения по наличию и отсутствию жизненных целей, идеалистическому и утилитарному характеру целей, по социальной природе, характеризующей декларируемое отсутствие цели.

Русская музыкальная культура тесно связана с национальным языком и литературой, и во многом обязана творчеству русских писателей XVIII-XIX вв., и прежде всего творчеству А.С. Пушкина. Композиторы XIX в. (М. Глинка, М. Мусоргский, А. Бородин, М. Балакирев, П. Чайковский) заложили основы русского музыкального звучания. В статье рассматривается вопрос об определяющей роли русского языка в процессе формирования музыкальной культуры России, обобщаются подходы отечественных исследователей – искусствоведов, представителей эстетической мысли, к вопросу о роли языка, русской песни, романса в формировании русской музыкальной идентичности. В ХХ столетии особую роль в развитии традиций русского мелодизма играет вокальное творчество С.В. Рахманинова (1873 – 1943), его поздние романсы, как отражение «Серебряного века» русской культуры, драматизма уходящей эпохи.