«Создайте систему, которой может пользоваться каждый дурак, и только дурак захочет ею пользоваться»
Видеозапись Мастер-класса с Д. Бутриным
Журналистика — это зачем?
Первую встречу со стажерами Лаборатории Дмитрий Бутрин частично провел в интерактивном режиме: он просил задавать вопросы, чтобы сделать разговор о журналистике более предметным и получить обратную связь от студентов разных факультетов НИУ ВШЭ.
Его, в том числе, спрашивали: как меняются идеалы разных поколений журналистов и не конфликтуют ли они из-за этого между собой, почему газетный язык сложен и какое образование лучше подходит для работы корреспондентом (спойлер: любое качественное высшее). Часть вопросов Дмитрий Бутрин старательно записал в блокнот, чтобы подробнее развить во время следующих семинаров, а внимание сконцентрировал на нескольких ключевых темах.
Что за занятие “журналистика” и для чего оно нужно — сегодня мало кто понимает, а среди тех, кто для себя вроде бы ответ нашел, разброс мнений и представлений очень велик.
“Последний год каждый будущий журналист, с которым я общался, демонстрирует, что решительно не понимает, зачем он этим может когда-нибудь заниматься”, — признается Дмитрий Бутрин.
“Бывает так, что я полчаса разговариваю с потенциальным журналистом, который собирается работать в газете, и вдруг понимаю, что он считает, что журналист — это тот, кто переписывает новости информагентств. И все их вопросы ко мне сводятся к тому, как правильно переписывать новости информагентств”, — констатирует он, отмечая, что искусство переписывания, безусловно, важно и это нужно делать с умом (хотя бы пока брать на себя эту работу не научился искусственный интеллект). Однако дальше мысль, зачастую не идет, а ведь и сами новости информагентств откуда-то берутся…
Об этом не особо думают, считая, что эти новости, как и пресс-релизы, “спускаются свыше”, а потом их нужно адаптировать и переписать для условной Ленты.ру.
Журналистика — это прежде всего способность писать. Даже в основе телевизионных форматов все равно способность генерировать письменный текст. Это способность врожденная, она первична и никак не связана с образованием.
Хотя есть журналисты, в том числе в газете “Коммерсант”, которые на деле этой способностью не обладают. Писать плохо им позволяется, потому что эти люди очень умные и ценность их текстов — не литературная. Остальное, в конце концов, редактор поправит. Но это скорее исключения, подтверждающие правило: нужно уметь писать, а все остальное в профессии “наворачивается” на эту способность, без нее же дело идет тяжело и непродуктивно.
Идеалы и белая собачка
У всех людей, которые идут заниматься журналистикой, есть самые разнообразные иллюзии по этому поводу. Интересно, что идеальные представления о том, чем занимаются журналисты, последние несколько поколений практически не меняются, а база стереотипов — одна и та же.
Она сформировалась в 20-м веке. Кто такой журналист? Это человек, который имеет активную социальную позицию и неопределенность с этой позицией: он не за конкретное добро, он за абстрактное добро, он не за конкретную справедливость, он за абстрактную справедливость. И для него абстрактная справедливость важнее чем конкретная.
Визуализацией этой базой может служить бельгийский мультсериал по комиксам о бесстрашном репортер Тинтине, который вместе с другом и соратником — белой собачкой Милу (Снежком) пускается в авантюрные приключения и проводит журналистские расследования по всему миру.
Дмитрий Бутрин еще несколько лет назад смотрел мультфильмы о Тинтине вместе с младшей дочерью, пока не понял, что и сам страшно хочет какое-то время соответствовать этому образу. Поехать, например, в Тибет.
Да, в какие-то периоды редакционные задачи напоминали элементы эпопеи Тинтина, но в целом жизнь — это всегда что-то отличное от наших о ней представлений. Идеалы никогда не оправдываются, однако вы всегда можете завести маленькую белую собачку.
Деловая пресса и «элитный» язык
Лет 20 назад, в начале 2000-х годов, в России существовало несколько газет, внятное информационное телевидение, специализированные журналы, еженедельники, разнообразная и свободная политическая сфера и тогда возникла дискуссия о том, что в России существует два типа медиа.
Первый — так называемые деловые или качественные СМИ. В эту часть входили газеты «Коммерсантъ», «Ведомости», «Русский телеграф», агентства Reuter и Bloomberg, западные газеты, журналы «Эксперт» и «Профиль». У второго типа СМИ самоназвания не было, это были условные “все остальные” — телевидение, газеты «Комсомольская правда», «Известия», «Аргументы и факты». Тиражи и доходы у второго типа были выше, а влияния и апломба было больше у первых. Так мы видим, в стране сформировалось две журналистики: одна обращена к элитам, другая — к народу.
Деловые СМИ всегда отличал более сложный язык: именно эти издания постепенно вводили в обыденную речь экономические термины и понятия.
Сегодня, например, все знают, что такое логистика, а лет 10 назад не знал почти никто. Это понятие, как и десятки других подобных, вошло в языковую практику через СМИ.
А почему газетный язык — в первую очередь, язык деловых изданий — так сложен?
Дело в том, что газета, которая пишет простым и понятным языком, теряет статус в тех слоях общества, которым она адресована наверху.
Это важно. Это можно упаковать в афоризм: «Создайте систему, которой может пользоваться каждый дурак, и только дурак захочет этим пользоваться». Газетный язык сложен в том числе, потому что имеет функции политического жаргона, а жаргон важен тем, что у него есть функция изоляции от профанации. Вам нужен специальный язык, который понимает только ваша аудитория, поэтому она этим может гордиться и может ассоциировать себя с этим языком.
Кроме того, газетный язык является оценкой других социалектов, которые используются профессионально, например, Центральным Банком или Минфином. Сложно нужно писать и потому, что вы отсылаете к каким-то другим языкам, другим социалектам.
Истоки деловой журналистики
Однако, чтобы понять, как сложилась та картина, которую мы наблюдаем в медийной сфере сегодня, важно исследовать ее истоки. Если мы посмотрим на историю журналистики на горизонте нескольких эпох, то обнаружим два типа активности: деловая и политическая или общественная журналистика.
Зарождение деловой журналистики исследователи относят к XVI веку, к переписке внутри коммерческой сети банкирского дома Фуггеров (крупнейший, наряду с Вельзерами, купеческий и банкирский дом Германии XV—XVII веков, который вел дела по всей Европе и за её пределами - Ред.). Помимо деловых писем они посылали сообщения о том, что с их точки зрения может иметь значение для бизнеса. Например, «у нас в Португалии землетрясение, разрушена половина домов в Лиссабоне, просим рассмотреть нашу заявку». В сети Фуггеров появилась светлая мысль, что с разрешения авторов таких сообщений можно рассылать их другой части сети и в определенный момент у них существовало что-то типа соцсети в бумажной переписке, в рамках которой они обменивались коммерческими новостями.
Долгое время это явление существовало внутри частных коммерческих сетей: где-то говорят, что сменится король; где-то, что кто-то обанкротился; где-то, что улов резко упал и будет голод — такая газета внутри сетей.
А следом в Германии постепенно появляется и гражданская журналистика, где компонент развлечения большой, а компонент информирования, напротив, снижен. Какая разница жителю Нюрнберга, что где-то далеко на западе открыли новую страну…
В середине XVIII века формируются две ветви того, что станет потом экономической журналистикой в виде более формализованных сетей, которые в XIX веке оформляются в информационные агентства. Агентства, кстати, в то время — это сети корреспондентов, которые изучают цены на товары и услуги и передают эту информацию без какой-либо оценки и интерпретации. Журналистами их еще никто не называет, чаще всего — репортерами.
Во Франции и Англии тем временем появляется то, что мы называем журналистикой. Там пишут политические статьи, обсуждают политические концепции, новости — все то, что репортера, у которого в первую очередь коммерческий запрос, не интересует.
В начале XIX века все это превращается в два вида журналистики, которые не пересекаются. И складываются идеалы совершенно разных подходов: с одной стороны, репортер — он нейтрален, не имеет мнения, транслирует только факты и должен добывать новости; с другой — политический журналист, который необъективен, не нейтрален, а представляет определенную точку зрения, эмоционален, потому что эмоции “продвигают” материалы, а воображение превыше фактов.
“Весна народов” (европейские революции, вспыхнувшие в 1848-1849 гг. сразу в нескольких государствах, носили антифеодальный и национально-освободительный характер — Ред.) многое поменяла: именно в этот момент позиции репортеров и журналистов сближаются, а в общественном сознании экономика сближается с политикой. В России подобный процесс происходил со сдвигом лет на 40.
Следующий важный для журналистики процесс связан, по его словам, с Первой мировой войной — тогда государства осознали значение информагентств и поняли, что те стали важной информационной силой. Государства национализировали часть информагентств и создавали свои.
Постепенно в мире становилось все больше газет, и они конкурировали. Деловые (биржевые) газеты начали “залезать” на те территории, которые прежде считались общественно-политическими и были “закреплены” за соответствующими изданиями. К 20-м годам XX века в России уже не было разницы между репортером и журналистом, хотя в некоторых странах разделение сохранялось. Например, в Японии оно существует до сих пор.
Четвертый важный для журналистики той эпохи процесс — появление в XIX веке и развитие в XX веке партийных СМИ во всех европейских юрисдикциях. Партийные СМИ имеют свои идеалы, не сопоставимые с идеалами XIX века. Все это доживает до Второй мировой войны.
Продолжить экскурс в историю печати и обсуждение современного состояния медиа в России и в мире он пообещал на следующем мастер-классе.
Продолжение следует...
Редактор Проектно-учебной лаборатории экономической журналистики
Все новости автора
Стажер-исследователь Лаборатории экономической журналистики
Все новости автора