«В глубине души у меня всегда есть практический вопрос – он мотивирует меня искать ответ»
Бехранг Камали-Шахдади из Ирана недавно присоединился к департаменту теоретической экономики НИУ ВШЭ в качестве доцента и начал вести курсы осенью 2023 года. В своем интервью он делится опытом получения PhD в университете Лиги плюща, работы в новом университете в Иране и своими исследованиями паросочетаний (=мэтчинга) адвокатов и бедных обвиняемых, неквалифицированных рабочих и фирм, а также бэби-бумеров и университетов.
Бехранг Камали-Шахдади
— Как вы начали свою карьеру в экономике?
— В Иране университетские вступительные экзамены зависят от вашего школьного аттестата. В школе я специализировался на математике, поэтому я мог поступать только на инженерные факультеты. Я получил степень бакалавра в области промышленной инженерии, но в магистратуре перешел в экономику. Мне всегда нравились социальные науки, но из-за университетской системы в Иране я поступил на инженерную программу. Моя бакалаврская программа включала два экономических курса, и они стали началом моего пути в экономику. Прослушав эти два курса, я начал читать учебники, блоги и т.д. Затем я получил степень магистра в Университете имени Шарифа в Тегеране, после чего подал документы на PhD в Пенсильванском университете.
— Почему ваша PhD программа заняла всего 4 года? Помогла ли вам магистерская степень получить PhD быстрее?
— Нет. Я думаю, что в большинстве европейских стран степень магистра отличается от PhD, но в США вы можете получить PhD сразу после получения степени бакалавра, и ваша степень магистра не играет никакой роли. Я получил PhD очень быстро, потому что я просто хотел вернуться в Иран и не хотел выходить на джоб-маркет. Мне немного повезло: в середине четвертого года обучения в аспирантуре у меня было три проекта. В конце четвертого курса я собирался защитить докторскую диссертацию, и мой научный руководитель согласился, что этих трех проектов будет достаточно.
— Чем вы занимались после получения докторской степени?
— В 2016 году я вернулся в Университет имени Шарифа, где я получил степень магистра. Этот университет является лучшим в экономике и инженерии в Иране. Когда я начал там работать, оказалось, что есть группа профессоров, которые, как и я, только что закончили PhD. Крупнейший частный банк Ирана хотел спонсировать университет, и глава этого банка попросил нас поработать в институте, специализирующемся на экономике и финансах. В 2017 году Tehran institute for advanced studies (TeIAS) принял первых студентов.
Итак, я ушел из Университета имени Шарифа, и стал преподавать в новом университете. Я думаю, поначалу это было весьма впечатляюще, потому что все хорошие университеты в Иране являются государственными. Таким образом, мы создали первый частный университет, конкурирующий по качеству с лучшими государственными.
Было задействовано огромное количество людей. Например, существовал консультативный совет за пределами Ирана и другие учредители, которые жили в Великобритании и США. Однако у нас было всего 5 преподавателей, которые непосредственно работали в департаменте экономики и финансов.
— Являлся ли ваш институт единственным частным университетом в Иране?
Частных университетов много, но все они имеют довольно низкий рейтинг. Если вы случайным образом выберете один государственный университет и случайно выберете один частный университет, этот государственный университет будет лучше. Почти все хорошие университеты являются государственными, и мы были единственным исключением.
Более того, мы стали первым университетом как среди государственных, так и среди частных учебных заведений, который предложил студентам стипендии. Таким образом, мы изменили систему финансирования. Вместо того, чтобы получать деньги от студентов, мы решили выплачивать студентам стипендию, чтобы они могли учиться без необходимости работать, вдобавок к своей учебной нагрузке. Мы привлекли много хороших студентов, а наши выпускники смогли поступить на PhD в ведущие университеты мира.
— Вы работали в департаменте экономики и финансов TeIAS. Вы специализируетесь на микроэкономике или финансах?
— Я специализируюсь на микроэкономике, но я также знаю теорию корпоративных финансов, поэтому, помимо прочего, я помогал студентам, которые занимались корпоративными финансами.
— Не могли бы вы рассказать нам о своих исследованиях?
— Мои исследовательские интересы в основном связаны с теорией, но в глубине души у меня всегда есть какой-то практический вопрос. Обычно я не пишу об этом в статье, но такой практический вопрос присутствует, и он мотивирует меня работать над проблемой и искать некий ответ. В то же время я хочу, чтобы мои изыскания стали новым теоретическим результатом.
Например, три моих статьи посвящены паросочетаниям (=мэтчингу) на двусторонних рынках. На каждой стороне рынка есть разные агенты, и они собираются составить пары. Однако после того, как они образуют пары, что-то происходит. В литературе о паросочетаниях обычно рассматривается что-то вроде брачного рынка или приема в ВУЗ, где либо один агент с одной стороны становится в пару с другим агентом с другой стороны, либо несколько агентов с одной стороны соответствуют одному агенту с другой стороны, и всё. В литературе обычно задача паросочетаний разбирается без рассмотрения того, что произойдет после образования пар. Я хотел увидеть, что происходит после мэтчинга, поэтому я попытался рассмотреть задачи, которые сопряжены с моральным риском (=moral hazard), или с какими-то усилиями, или с чем-то, что происходит после образования пар. И я попробовал посмотреть на разные рынки. Под рынком я подразумеваю различные процедуры, которые приводят к разным видам паросочетаний. Концепция решения, которую мы обычно рассматриваем на рынках паросочетаний, — это стабильные паросочетания. Это рыночный результат. Итак, если вы позволяете каждому агенту просто осмотреться, попытаться найти подходящего партнера, а этот партнер найдет того же агента, и обе стороны будут счастливы находиться в образовавшейся паре, это то, что мы называем стабильным паросочетанием. Я хотел посмотреть на рынки, которые нестабильны. Я хотел рассмотреть случай, когда мы переходим на рынок, где существуют разногласия, поскольку люди делают что-то либо по закону, либо по традиции. Я хотел посмотреть, что произойдет с некоторыми критериями, если мы изменим этот образ действий на то, что мы называем рыночной процедурой, которая приводит к стабильным паросочетаниям.
В одной из своих статей я проверил, повысит ли разделение студентов (которое является рыночным результатом) среднюю успеваемость студентов (Shahdadi, 2021). Понятно, что положение лучшего из студентов улучшиться, а худшего ухудшится, но что произойдет со средним студентом, если мы распределим учеников по двум разным классам или школам?
В другом проекте я изучал юридический рынок США (Shahdadi, 2018). Нищим обвиняемым необходимо предоставить адвокатов. Если вы участвуете в уголовном деле и у вас нет денег, чтобы нанять адвоката, государство должно найти для вас адвоката. В настоящее время процедура в основном проходит случайным образом. Итак, есть несколько адвокатов, и государство случайным образом назначает каждому клиенту определенного адвоката. В юридической литературе ведутся споры о том, следует ли предоставлять этим клиентам право выбора адвоката. Это право выбора адвоката означает, что мы переходим к системе со стабильными паросочетаниями. Что произойдет вместо случайного процесса, если будут стабильные паросочетания? Я показываю, что из-за бюджетных проблем и морального риска (=moral hazard) система будет ухудшаться. Таким образом, вы не сможете добиться рыночного результата без увеличения оплаты адвокатам.
— Платят ли клиенты адвокатам, которые назначены государством?
— Нет, в настоящее время клиенты не имеют права голоса и не платят адвокатам. Государство платит и распределяет случайным образом. Буквально существует какой-то список адвокатов, и судья просто указывает на одного из них.
— В чем проблема с тем, чтобы позволить клиентам выбирать адвокатов?
— Давайте я приведу пример. Рассмотрим адвоката, который хочет выйти на этот рынок. Если он знает, что он плохой адвокат, он понимает, что при случайном способе подбора адвокатов, он получит несколько хороших и несколько плохих дел. Однако, если существует процедура стабильных паросочетаний, этот адвокат будет назначаться только на плохие дела. Поскольку он будет работать с плохими делами, ему потребуется вознаграждение, превышающее его заработок от случайно назначенных дел. Если бюджет не увеличится, и зарплаты останутся такими же, как при случайных назначениях, плохие адвокаты уйдут с этого рынка.
— Расскажете нам о своем исследовании бэби-бума?
— Эта работа все еще продолжается. 45 лет назад произошла революция в Иране, а затем война с Ираком. Из-за войны у нас случился огромный бэби-бум. Кстати, я из того же поколения бэби-бумеров, в которое входят люди, родившиеся 40–35 лет назад. Проблема заключалась в том, что когда эти дети достигли средней школы, в маленьких классных комнатах стало много учеников. По этой причине государство изменило школьную систему и организовало занятия в две смены (для одних учеников уроки утром, для других — во второй половине дня и т.д.) Однако, если посмотреть на университеты, интересно заметить, что число студенток значительно увеличилось, в то время как рост числа студентов мужского пола был не таким высоким, учитывая бэби-бум. Я искал разные объяснения этого явления. Например, я думал о брачном рынке. В литературе известно, что в развивающихся странах одним из сигналов для мужчин на брачном рынке является наличие дома. Напротив, у женщин наличие образования увеличивает переговорную силу, поэтому я хотел объяснить рост числа женщин, учащихся в университетах, с помощью брачного рынка. Однако я все еще работаю над этим, поэтому окончательных результатов еще нет.
— А о чём ваша статья, связанная с мэтчингом неквалифицированных/квалифицированных рабочих и фирм (Ahmadzadeh, Kamali-Shahdadi, 2023)?
— Это еще один проект, в котором я хотел сравнить разные виды паросочетаний. Я хотел посмотреть, что произойдет с ВВП, если мы устраним трудности поиска пары на рынке (в частности, на рынке труда). Мы знаем, что если мы устраним трудности, благосостояние повысится. Однако существует литература по макроэкономике, которая в основном пытается измерить благосостояние, используя ВВП в качестве прокси. Если вы посмотрите на ВВП и увидите, что ВВП снижается после какой-то политики, проводимой правительством, вы можете подумать, что благосостояние также снижается. В этой статье я показываю, что существуют некоторые условия, при которых ВВП и благосостояние не двигаются в одном направлении. Я определяю набор условий, при которых можно повысить эффективность рынка труда, и благосостояние вырастет, но ВВП снизится, потому что люди будут меньше работать. Таким образом, у вас будет страна, где люди будут счастливее, но ВВП падает, а вы повышаете эффективность. Если вы рассматриваете ВВП как прокси благосостояния, вы можете предположить, что происходит что-то плохое, но на самом деле это что-то очень хорошее. Таким образом, мы заботимся о благосостоянии, но не можем его измерить. Мы можем измерить ВВП, и я показываю, при каких условиях эти две вещи движутся в разных направлениях
— Вы получили PhD в Пенсильванском университете (UPenn), который является университетом Лиги плюща. Чувствовали ли вы, что принадлежите к UPenn и Лиге Плюща в целом?
— Лига плюща — огромный бренд, но в основном для студентов бакалавриата. Когда я работал ассистентом со студентами бакалавриата, я видел, что это замечательные студенты. Наличие таких ярких, сообразительных и сверхинтеллектуальных коллег — одно из преимуществ обучения в Лиге Плюща.
Второе преимущество — близость к другим факультетам университета. Я слышал, что в некоторых университетах разные департаменты не очень хорошо связаны друг с другом. Однако в UPenn, благодаря культуре Лиги Плюща, школы сотрудничают очень тесно. Я мог посещать семинары и общаться с профессорами в Уортонской школе бизнеса, инженерном департаменте, департаменте информатики и т.д.
— В каком департаменте были вы?
— В департаменте экономики. Это отдельный факультет в отдельном здании, но он был очень хорошо связан с другими частями университета. Я мог легко получать помощь от профессоров из других департаментов. Кроме того, я посещал в качестве вольного слушателя 4 или 5 курсов из других школ, и все преподаватели были очень гостеприимны.
Третье преимущество Лиги Плюща — это нетво́ркинг. К нам приходили люди из разных фирм, разговаривали с нами и приглашали присоединиться к их фирмам только потому, что они были выпускниками нашего университета и в их фирмах была огромная сеть выпускников UPenn. Нам предлагали проходить стажировки, чтобы посмотреть, как всё происходит, и такие стажировки позволяли нам потом получить работу.
Подводя итог, можно сказать, что в Лиге Плюща на протяжении сотен лет учились замечательные студенты, создался авторитетный бренд, что привело к очень хорошему нетворкингу в индустрии. Я думаю, что на академическом рынке это не дает огромного преимущества, но в частном секторе преимущество от бренда UPenn огромно.
— Много ли в UPenn международных студентов среди бакалавров?
— Да-да. Летом я вёл курс для старшеклассников, которые хотели поступить в UPenn или другой университет. На этот курс было зачислено около 15 студентов, и почти все они были из других стран. Так что они приезжали со всего мира, чтобы пройти этот курс и поступить, например, в UPenn. Когда я работал ассистентом преподавателя в UPenn, у меня не было реальной статистики, но я предполагаю, что одна треть студентов бакалавриата приехала из-за рубежа, а в аспирантуре в моей когорте две трети были иностранными студентами.
— Что делают выпускники UPenn после получения степени бакалавра?
— Я думаю, что большинство студентов уходит в частный сектор. Например, на промежуточный курс микроэкономики, на котором я работал ассистентом, было зачислено примерно 150–200 студентов, но только 10–20 студентов поступили в аспирантуру. Большинство студентов уходит в частный сектор и не продолжает свое образование. Я думаю, что в большинстве стран студенты решают получить магистерскую степень после степени бакалавра, но в США магистерские степени не особо популярны. После бакалавриата студенты поступают в аспирантуру или выходят на рынок труда.
— Лига Плюща также известна своими успехами в университетской атлетике. Занимались ли вы спортом на кампусе?
— Нет, но случались дни, когда было заметно, что в университете определенно что-то происходит. Приходило множество людей, одетых в спортивную одежду. Я думаю, что это был, в основном, футбол. Можно было увидеть огромные толпы людей, идущих к стадиону. Я не участвовал, но мог наблюдать присутствие спорта в университете.
— Вы работали только в академии?
— В основном в академии, но я также занимался консалтингом, пока учился в университете. Тем не менее, моя основная работа всегда была академической.
— Почему вы выбрали академическую карьеру?
— Когда я учился на инженерном факультете, я вовсе не думал о том, чтобы получить PhD. Однако, прослушав курс по экономике аспирантского уровня, я очень заинтересовался исследованиями в этой области, после чего мне уже не хотелось заниматься ничем, кроме исследований.
Ahmadzadeh, A., & Kamali-Shahdadi, B. (2023). Matching Unskilled/Skilled Workers to Firms Facing Budget Constraints (No. 23-1446). Toulouse School of Economics (TSE).
Shahdadi, B. K. (2021). The effects of student composition on teachers' effort and students' performance: Implications for tracking, school choice, and affirmative action. Games and Economic Behavior, 130, 384-399.
Shahdadi, B. K. (2018). Matching with moral hazard: Assigning attorneys to poor defendants. American Economic Journal: Microeconomics, 10(3), 1-33.
Shahdadi, B. K. The Asymmetric Effects of Baby Boom on Education and Housing
Интервью и текст: Ольга Крылова, стажер международного отдела ФЭН, студентка четвертого курса Совместной программы по экономике НИУ ВШЭ и РЭШ, специально для сайта факультета экономических наук